Top.Mail.Ru
КУПИТЬ билеты
«Без нас вы одичаете»
Пресса «Лес» А.Н. Островского
Автор: Евсеев И.// Известия. 1999. февраль   

Не случайно именно сейчас, когда маленькие мобильные труппы пошли на абордаж ночных клубов, демонстрируя агрессивное желание перекрыть некоторые дыры в шоу-бизнесе, на сцене Театра на Литейном появился «Лес» — гимн актерской профессии.

Только в Москве, в Малом театре, спектакль шел всегда напропалую — обязывал статус «Дома Островского». Правда, никаких значительных успехов за более чем столетнюю историю существования пьесы на московских подмостках отмечено не было. В Петербурге, напротив каждый спектакль становился событием. В 1924 году, в разгар жирной масленицы НЭПа, появился легендарный спектакль Всеволода Мейерхольда. Это был паноптикум социальных масок, где «старухи выходили замуж за гимназистов». Спустя двенадцать лет к «Лесу» обратился другой маститый режиссер — Владимир Кожич. В 1936 году он поставил вполне реалистический и даже мрачный спектакль о том, как честные люди «топились от горького житья у своих родных».

 

Вскоре после войны и во времена хрущевской «оттепели» герои Островского исчезли со сцены, но уже в середине семидесятых во всех театрах Союза появился Глумов из пьесы о том, что «На всякого мудреца довольно простоты». А в начале девяностых вернулся и «Лес». Известный актер и режиссер Игорь Ларин первым в новейшей истории задал в театре «Особняк» интересный вопрос: «Как же мы с нашей духовностью, с утонченным пониманием причин, забрели в этот сыр-зеленый-бор, где зелено от зарубежных денег?» Главная заслуга Григория Козлова, принявшегося за «Лес» в театре на Литейном, в том, что он поставил мемориальный спектакль и ухитрился объединить все трактовки. В память о спектакле Мейерхольда он одел героев в разноцветные парики, дал фрагменты дель-арте и театра теней, привел отрывки из Шекспира и Шиллера. И даже повесил на стенке известную картину Шишкина, про которую Мейерхольд сказал: «В его деревья верят лишь его медведи». Отдавая дань замечательной предшественнице — актрисе Мичуриной-Самойловой, — Татьяна Ткач блестяще играет в Театре на Литейном роль Гурмыжской — обаятельной, сладострастной Мальвины в розовом платье, с розовым бантом и ниткой розового жемчуга. Про зеленые деньги, про их мистическое значение в жизни всех людей, растопыривая пальцы говорит наш современник — полукупец-полубандит Восьмибратов Вячеслава Захарова. Он пугает людей желтым перстнем, желтым воротником и ядовито-желтой, цвета золота жилеткой. А гимн русскому актеру — перекати-полю, оборванцу и пьянице, человеку высокой души — исполняют любимые Козловым артисты — Александр Баргман и Алексей Девотченко.

 

Как Санчо Панса и новейший Дон Кихот, они врываются в болото гнилой, порочной жизни по легким мосткам, перекинутым через зрительный зал. И вступают в бой с ветряной мельницей. А получают такой ушат помоев из внезапно лопнувшей фановой трубы, что даже до уставших после четырехчасового спектакля зрителей доходит нота отчаяния. Не о сценической судьбе спектакля «Лес» говорит в своей новой работе режиссер Григорий Козлов, а о реальной исторической судьбе российского актера. Он был «беспаспортной собакой» в дореволюционные времена. Он был работником идеологического фронта во времена советские. Он остается крепостным сегодня — нищий бюджетник, комедиант, отец семейства, изредка, если «повезет», подрабатывающий на презентации или в ночном клубе.

 

Театр чрезвычайно тонко и болезненно относится ко всяким переменам в общественном сознании. Когда новейший Восьмибратов приклеивает безымянному актеру десятидолларовую купюру на лоб, когда в высоких кабинетах звучат вопросы: «А нужны ли нам, государству, в таких количествах бюджетные театры?» — актеры и рады бы, да не могут идти куда-нибудь и стучать бутафорскими касками. Они начинают репетировать сутками напролет, доказывать своими средствами: «Без нас вы одичаете».

 

«Лес» — всего лишь первая ласточка. В «Балтийском доме» готовится спектакль «Без вины виноватые», в Театре Комедии — «Милый лжец» — новые гимны во славу актерской профессии. Кто-то, возможно, и услышит, но вряд ли что-то изменит. Лес, однако.