Четыре года назад режиссеру Андрею Прикотенко и трем вчерашним студентам Вениамина Фильштинского — Ксении Раппопорт, Игорю Ботвину и Тарасу Бибичу — удалось нечто весьма дерзкое. Компания эта сыграла шутку с самим Софоклом. Античному мэтру было отказано в звании трагика.

С самого пролога и до финала зрителя не покидало ощущение, что талантливая молодежь ввалилась на сцену из ближайшего клуба, захватив с собой диски с приятной западной поп-музыкой. В центре танцпола находился гигантский веревочный «эдипов фаллос», а тирады, которые по очереди произносили три актера, выглядели как лирические отступления диджеев-интеллектуалов.

Единственный реверанс в сторону Софокла сделал художник Эмиль Капелюш, подвесив над сценой булыжники. Камни на длинных веревках, готовые рухнуть в любой момент на головы развеселых героев — метафора рока, неминуемой и неумолимой судьбы.

Если бы не этот самый рок, сочинения Софокла выглядели бы первыми в истории культуры мыльными операми: греческий молодчик сделал блестящую карьеру, охмурив красавицу-царицу, а она нежданно-негаданно оказалась его мамашей; Эдип слепнет, мать-жена кончает жизнь самоубийством…

Вторую серию — спектакль «Антигона» по двум пьесам Софокла — «Эдип в Колоне» и собственно «Антигона» — Прикотенко решил поставить всерьез. Клубная атмосфера исчезла начисто. Булыжники здесь валяются на земле, то есть рок как бы свершился, и о том, что он может свершиться еще раз, никто не задумывается.

Весь первый акт — нежнейшая и сладчайшая семейная хроника. Двух девчонок-тинейджеров распирает от радости. Во время бегства из Фив отец Эдип (о том, что он им еще и брат, тут вообще не очень-то помнят) наконец-то приблизил их к себе, а то во дворце он все общался с сыновьями-наследниками — Этеоклом и Полиником.

Забавно, что образцовую по всем показателям героиню Антигону играет Мария Лобачева, а чаровница Ксения Раппопорт рядится дурнушкой-хромоножкой Исменой. Беглецов отыскивает Креонт (Бибич) — брат повесившейся с горя царицы, после самоубийства сестры вставший во главе Фив.

Все семейство наконец собирается вместе и запевает по-гречески детскую песенку. На сцене появляются братишки, усаживаются тихонечко сбоку, начинают подпевать. Благолепие — прямо митьки какие-то. Идиллия рушится, как только начинается Софокл. Два эдиповых сына и Креонт теперь борются за престол, и Эдип им нужен исключительно как козырный туз. Так что последнему остается только умереть с горя — finite la commedia.

Вместо занавеса — хвала Капелюшу — летят с высоты и сочно втыкаются в деревянный помост упругие стрелы. Это самый эффектный момент спектакля: «мыло» кончилось, начинается война, в которой брат пошел на брата. Этеокл выгнал из Фив Полиника, тот собрал войско и подступил к городу. В бою оба погибли. Если бы второй акт был шуточным, не стоило бы гак много писать о спектакле. Но в том-то и дело, что во второй части совершенно отдельный сюжет.

Креонт посчитал Полиника предателем и приказал бросить его труп диким зверям. Антигона, вопреки приказу своего дяди Креонта и, несмотря на уговоры своей сестры, хоронит погибшего брата, Антигону арестовывают за отказ подчиниться приказу. Короче говоря, каждый здесь так или иначе вынужден переступить через человека, а герои-то все — родная кровь. Так что ломает всех без исключения.

Ломки чисто нравственного свойства (тема для нынешней сцены редчайшая, тем более в молодежных компаниях) — самое ценное, что есть в спектакле. Крайне интересно наблюдать, как каждый из поколения детей отыскивает в себе «закон сильнее государственного». Сначала все выглядят школьниками, доказывающими у доски заданную на дом теорему: фразы о богах выговариваются напоказ — с чувством, толком, расстановкой, как учительница велела.

В итоге приходят к тому же выводу, что и старик Кант, в качестве шестого доказательства существования бога выдумавший когда-то «нравственный закон в душе». Антигона, которую увозят, чтобы замуровать заживо, рыдает в голос, но бессознательно проклинает не жестокость дяди, а несправедливость богов.

Состояние аффекта у Лобачевой выходит отменно, так что в позерстве героиню не заподозришь, боги в этот момент — ее самые реальные собеседники. Жених Антигоны — ее кузен, сын правителя Креонта (его играет пухленький молодой артист с обаятельными щечками), — узнав о приговоре, съеживается, берется за копье и целится в своего прежнего идола-отца, на глазах теряя рассудок. Тарас Бибич и вовсе переживает актерский триумф: его Креонт держится до последнего, хотя внутреннее напряжение прорывается то в истерическом смехе, то в непроизвольном пошатывании.

Финальное же пророчество о смерти сына (того, что со щечками) вызывает у Креонта мгновенную и жуткую реакцию — нечто вроде размягчения мозгов. Приказ о помиловании — который, естественно, опаздывает — правитель отдает уже в состоянии болезненного безволия. В эпилоге Креонт на обломках царства Фиванского под скрип сломанных ворот так произносит «уведите меня, нет, убейте меня», что видится за этим чистый Гоголь. Конкретно — «Записки сумасшедшего».