Дорога из Вологды в Керчь пролегает теперь через Театр на Литейном. И представляет она собой неширокий дощатый помост, который тянется от сцены через весь зрительный зал. Помост чуть-чуть возвышается над спинками кресел, и зрители поначалу опасливо косятся на довольно шаткое на вид сооружение. Но скоро привыкают к тому, что действие спектакля «Лес» по пьесе А. Н. Островского то и дело выплескивается со сцены, свободно и естественно распространяясь по всему залу.

Дорога из Вологды в Керчь пролегает теперь через Театр на Литейном. И представляет она собой неширокий дощатый помост, который тянется от сцены через весь зрительный зал. Помост чуть-чуть возвышается над спинками кресел, и зрители поначалу опасливо косятся на довольно шаткое на вид сооружение. Но скоро привыкают к тому, что действие спектакля «Лес» по пьесе А. Н. Островского то и дело выплескивается со сцены, свободно и естественно распространяясь по всему залу.

Режиссер Григории Козлов и художник Александр Орлов (после спектакля «Р. S.» в Александринке их фамилии хочется писать если не слитно, то через дефис) снова выступили в творческом тандеме. Оформление ли сцены (и зала) диктует решение спектакля или режиссерский замысел требует именно такого зрительного образа — не так и важно. Важно, что общее концептуальное решение подчиняет себе все компоненты спектакля от музыки и света до актерского исполнения.

Высокие дорические колонны поддерживают портал сцены, но их не две, а гораздо больше. Они заполняют задник и множатся, теснятся, как коричневые стволы деревьев того самого «леса», что стал названием пьесы. Как позже «Вишневый сад» у Чехова, «Лес» у Островского, кроме буквального (предмет купли-продажи) имеет и второй, поэтико-философский смысл. Это не только среда обитания «волков и овец», но и «сумрачный лес» страстей человеческих, в котором блуждал еще автор «Божественной комедии», «земную жизнь пройдя до половины».

«Лес» — первая пьеса Островского, в которой среди действующих лиц появляются актеры. И в столкновении с реальной действительностью мир театра выходил победителем. Моральным, во всяком случае.

Бродячие лицедеи — трагик Геннадий Несчастливцев и комик Аркадий Счастливцев — своей игрой в «жизнь-театр» завораживали и побеждали обитателей усадьбы «Пеньки» — в большинстве своем стяжателей и мелких пакостников.

В спектакле Г. Козлова прямое противопоставление двух этих миров отсутствует. Здесь не все персонажи — прирожденные актеры, просто одни лицедействуют талантливо и вдохновенно, другие «халтурят». Кто-то даже, участвуя в «трагикомедии жизни», продолжает творить «искусство для искусства», а другие при этом не забывают и о собственной выгоде. Уж как самозабвенно играет и заигрывается в любовь (последнюю, ненасытную, так сказать, «седина в бороду — бес в ребро» в женском варианте) помещица Гурмыжская, но случая нажиться при продаже леса или племянника обмануть с наследством не упускает.

Актриса Татьяна Ткач, которая переход на возрастные роли празднует как триумф зрелой женской красоты, буквально купается в роли, щедро разбрызгивая эмоции и лихо меняя наряды. Не менее увлеченно играет в юного натуралиста — любителя отрывать ножки-крылышки насекомым — ее избранник, недоучившийся гимназист Буланов (Сергеи Барышев). Откровенно кривляется, чуть ли не юродствует, Восмибратов (после долгого перерыва и блужданий по разным театрам мы увидели вновь в отличной творческой форме Вячеслава Захарова), но сколько за всем этим тонкого купеческого расчета и мужицкой смекалки. И даже молодые герои Петр и Аксюша (их играют Сергей Мосьпан и Марина Солопченко в очередь с Юлией Шимолиной) уже отравлены ядом лицедейства, готовы подыгрывать взрослым хозяевам жизни, как это делает их сверстник Буланов.

Так бы тому и быть, если бы не появились в «Пеньках» неожиданные гости. Неразлучные, немыслимые друг без друга (даже если один в Керчи, а другой в Вологде) два лика театральной маски — комик и трагик. Счастливцева играет Алексей Девотченко — для Козлова это актер-талисман, непременный участник (более того, соавтор) всех последних режиссерских работ. Играет сам дух театра, лицедейство в чистом виде, не только бесхитростное и лукавое, но и взыскательное, требующее полной отдачи, без остатка Кроме того, он еще и вечный спутник, слуга, оруженосец своего собрата по искусству трагика Геннадия Демьяновича Несчастливцева. Эту роль играют в очередь Дмитрий Бульба и Александр Баргман, и спектакль как бы раздваивается. Когда на сцене Бульба, зрители видят в Несчастливцеве не столько трагический темперамент, сколько личностный масштаб, талант доброты и душевности, способность сочувствовать всем, даже стервозной тетушке и хапуге купцу. Несчастливцев Баргмана — актер «до кончиков ногтей», сцена театра и сцена жизни для него одно и то же. Он всегда играет и никогда не наигрывает. Объясняться в обыденной жизни цитатами из «Гамлета» — для него совершенно обычное дело. Он просто не может иначе. И получается совсем другой спектакль. Про другое. На смену театру жизни приходит жизнь театра.

Козлову удалось повторить то, что сделал когда-то Анатолий Эфрос с мольеровским «Дон Жуаном». Там тоже получалось два разных спектакля, когда Дон Жуана в очередь играли Николай Волков и Михаил Козаков, а Сганарелем при них — Лев Дуров. И зритель, которому не удавалось посмотреть оба варианта, обкрадывал себя ровно наполовину. «Лес» тоже надо смотреть дважды.