В Театре «На Литейном» премьера: спектакль «Мудрецы» по бессмертному произведению А. Н. Островского. Спектакль стал участником Второго всероссийского фестиваля «Вперед к Островскому!», посвященного 200-летию классика. Редактор портала «Культура Петербурга» побеседовал с заслуженным артистом РФ Михаилом Витальевичем Разумовским, исполнителем роли Нила Федосеича Мамаева.
– Михаил Витальевич, Вы коренной петербуржец с разносторонним образованием, общаетесь ли Вы со своими однокурсниками? Мастером Вашего курса был Игорь Петрович Владимиров. Чем запомнились годы обучения у корифея театрального искусства?
– Да, с однокурсниками общаюсь, несомненно. Нам повезло, наша альма-матер располагалась в Театре имени Ленсовета. Мы были молодыми, и театр был молодой. Я вообще считал, что в городе есть всего два театра: БДТ и Ленсовета. Еще когда был маленьким, влюбился в Театр Ленсовета и мечтал в него попасть. Когда стал осознавать себя как некую личностную единицу – совершенно еще нетворческую, а кучерявую, безалаберную и взбалмошную – эта мечта стала более конкретной. Спектакли Владимирова отличались от других. Когда он набирал курс, говорил: «Мне нужны актеры, которые играют как в БДТ, но еще в них должна быть какая-то чертовщинка». А еще его знаменитая фраза: «Я подбираю актеров по группе крови». Что конкретно это значит, никто точно не знал. Но то, что у нас были теплые, почти семейные отношения, это точно.
– У Вас богатейший театральный опыт, Вы играли (и играете) на лучших площадках Петербурга. Какая из них оставила сильное впечатление?
– БДТ, который я уже упомянул. Судьба завела меня туда сначала в качестве монтировщика. Воспитание, регламент, мое отношение к театру формировались там. Я впитывал как губка, что такое театр. Торчал в крайней кулисе с открытым ртом на спектаклях. Я смотрел на актеров и забывал вовремя делать свою работу. Для меня, восемнадцатилетнего мальчика, та дисциплина, то творчество, что царили в БДТ имени Товстоногова, это было что-то совершенно заоблачное, космическое. Я просил, чтобы меня ставили обслуживать репетиции, и учился – не по книгам, а воочию.
– Вы не только театральный актер, в Вашем послужном списке участие во многих кинопроектах. Как произошло знакомство с миром кинематографа?
– Мне было лет 12 или 13, требовались дети на фильм по роману Вениамина Каверина «Открытая книга». И я на «Ленфильме» читал басню, прозу и стих, показывал какие-то этюды. Меня не взяли, но внесли в картотеку, а Софья Давыдовна, начальник по кастингу, посоветовала мне обязательно поступать в театральное. И уже в 16 лет меня позвали на роль французского пажа в историческом кино «Ярославна, королева Франции» Игоря Масленникова (вышел в 1978 году). В этом фильме были заняты такие актеры, как Василий Ливанов, Николай Караченцов, Елена Коренева, Сергей Мартинсон, Кирилл Лавров, Игорь Дмитриев, Армен Джигарханян. Режиссер работал потрясающе. Мне казалось, что он ничего не делает, но все само собой получается как надо.
Мама не препятствовала моим фантазиям. Помню, как мы по пути на «Ленфильм» репетировали какой-то этюд в подворотне. Это было важно, потому что ты придумываешь что-то одно, а в процессе репетиций или когда выходишь на сцену, получается что-то еще. Вот это «что-то еще», необъяснимое словами, в театре или в кино и есть то самое важное, из чего рождается искусство.
– Вы лауреат премии «Золотой Софит» за главную роль в спектакле «Свадьба Кречинского» Театра Комедии им. Н. П. Акимова, а также обладатель премии Правительства Санкт-Петербурга в области культуры и искусства за создание полнометражного художественного фильма «Гупешка». Театр и кинематограф, как удается совмещать? Что особо дорого сердцу?
– Сейчас сердцу дороги дом, семья, дети, внуки. Театр и кинематограф тоже, но с возрастом ты уже не живешь в театре, не репетируешь всеядно все подряд. В молодости, когда душа юная, актер гонится за количеством. С возрастом душа становится более тренированной, накачанной, а тело дряблым, и тогда больше увлекает качество, тема. Если в творчестве появляется «твоя» тема, и она коррелируется с темой произведения, тогда просто забываешь обо всем.
Думаю, случай – важное звено в цепочке нашей жизни, как и работа над собой. Но я скорее верю в «неслучайный случай». Ты формулируешь для себя какую-то мысль, желание и забываешь об этом, а Вселенная не забывает, она говорит: «У меня всего полно, сейчас, ребята, все сделаю!». Если ты говоришь: «Я нищий, жена дура, работы нет, дети оборванцы» Вселенная отвечает: «Запрос понятен. Продлевать будете?».
– Театр «На Литейном» участвует в онлайн-проектах, не так давно была трансляция спектакля «Странная миссис Сэвидж» Театра «На Литейном», где Вы исполнили роль Доктор Эмметта. Ваша интерпретация второстепенного героя была очень запоминающаяся. Чем Вы руководствуетесь в работе над ролью, как относитесь к таким онлайн-трансляциям?
– Мне это близко. Это все из разряда: «Можешь бежать к цели – беги, можешь идти – иди, если не можешь идти и бежать – ползи к ней. А если даже ползти не получается, то ляг по направлению к цели». Любые новые проекты – это замечательно. Я когда-то два года вел телепрограмму «Легенды Царского Села». Я видел такие экспонаты, которые смертному не дано увидеть, бывал в таких запасниках! Мы сделали 77 передач, которые шли по будням в 14:45. Я думал, кто смотрит канал «Культура» в это время? Но меня не раз на улице узнавали не по кино, а именно как телеведущего. Все не зря.
– Вы являетесь художественным руководителем Театра-студии «Вознесенский, 39» Студенческого дворца культуры РГПУ им. А. И. Герцена. Приносит ли удовлетворение педагогическая деятельность?
– Очень, здесь мы «ваяем» с большим удовольствием. Мне когда-то предлагали взять курс в институте, где платное обучение актерской профессии. Я отказался. А студийцы выгодно отличаются от будущих дипломированных актеров тем, что они с разных факультетов, их ум заточен под другое, они пишут свои работы, у них прекрасное чувство юмора. В мое студенческое время мы были пустыми как тушки клопа, а у моих ребят такие идеи! Конечно, чтобы их воплотить, нужно постараться. Но то, что они думают на сцене, все время думают, прекрасно. Играют по-разному, кто-то лучше, кто-то хуже, но размышляют. Часто, что поразительно, я с ними нахожусь на одной волне. Конечно, пока в силу возраста они максималисты, и я пытаюсь донести, что не все однозначно в жизни и на сцене тоже. Не может быть только черного или белого. Но когда эти их размышления, выводы, мысли воплощаются в историю, есть шанс, что родится настоящий шедевр. Сейчас мы репетируем спектакль «Чудная баба» по пьесе Нины Садур. И это симфония! Думающие люди на сцене – симфония.
– Впереди 200-летие Александра Николаевича Островского, а на сцене Театра «На Литейном» премьера спектакля «Мудрецы». Вы играете Нила Федосеича Мамаева. Расскажите о своей работе над образом. Насколько «Мудрецы» будут новаторскими?
– Это сложная, но интересная для меня работа. С актерской точки зрения мне интересно встроиться в этот ансамбль. Здесь у меня замечательные партнеры, молодые люди, у которых горят глаза. Режиссер Сергей Анатольевич Морозов. Он как компьютер, держит в голове сразу все. В репетициях он дает «коридор» для каждого персонажа, и мой интерес в том, как максимально что-то сделать внутри этого жесткого корсета моего образа. Уверен, со временем у спектакля появится свой, особенный зритель, а зритель всегда рихтует, обтачивает спектакль, создает его вместе с нами. Где-то дает воздуха, где-то призывает пошалить. Интересно посмотреть, на что именно зритель будет реагировать, но в любом случае искусство должно нести надежду. Особенно в непростое время, это важно.
– Как Вы думаете, можно ли Мамаева назвать бывшим Глумовым? Когда-то он добился того, о чем мечтает главный герой пьесы, и теперь наслаждается своей жизнью. Или это вообще другая история?
– Какая интересная мысль, но думаю, это разные категории людей. Мамаев – человек в высоком чине, а что касается Глумова, если «нанизывать» на сегодняшний день, его образ актуален и теперь. Он уличает тех, кто живет той жизнью, о которой он мечтает, во лжи и лицемерии. Но мы видим, что он такой же, в нем нет ничего человеческого.
– Если поместить Глумова в театральную сферу, как думаете, он добился бы успеха?
– Он был бы своим в доску! Театр – величайший обман. Притом двусторонний, и зритель в нем тоже принимает участие. Иногда я сам рад себя же обмануть. Я закрываюсь творчеством, это психологическая защита. Почему говорят, что проходит головная или зубная боль на сцене? Потому что ты отвлекаешь себя направленно, действительно забываешь об остальном. Кстати, интересно, что у Островского нет как такового разоблачения, он дает карт-бланш, он не описывает персонажей конкретно. Тут нет подробной характеристики как у Гоголя, лишь набросок. И, как правило, в театрах играют шаржированных персонажей.
– Но у Вашего персонажа этого нет. Он абсолютно живой.
– Да, я предлагал это изначально, с первых читок и репетиций. Пьеса Островского была написана сразу после отмены крепостного права и я спорил о том, что фон произведения – это ужас тех, кто живет прошлым, «горящая земля под ногами», скорые перемены, реформы, без которых невозможен рост общества. В образ Мамаева я привнес что-то свое, но не буду раскрывать все карты, приходите на спектакль и все увидите сами. |
