Он ее любит, а она, конечно, его. И вот у них что-то не складывается: то друг друга не могут найти, то отец, злой, бедную девушку обещал другому, а то слуги-дураки все напутают. Но все добрые сказки заканчиваются, как правило, хорошо, а значит — будет влюбленным счастье. Пьесу Карло Гольдони можно пересказать примерно так.

В прошлом сезоне петербургский зритель мог видеть классику жанра — «Слугу двух господ» Джорджо Стрелера. Это была комедия дель арте в чистом виде, яркое костюмированное действие, где возникали маски: Доктор, Панталоне, Капитан, Смеральдина и блистательный Арлекин в исполнении Ферруччо Солери.

Это была вспышка света, лучи солнца, цветные стеклышки, изысканно перемешанные в калейдоскопе, огромное лоскутное одеяло, исполненное мастером высокой комедии. Подражать канону — дело неблагодарное, и режиссер Андрей Прикотенко нашел свое, вполне неожиданное решение.

Как такового слуги двух господ на сцене не окажется. Не стоит ждать и других героев Гольдони. Машка+Тарас, Ксюха+Горян, Ничка+Джулик = Л(юбовь) — надписи на афише выглядят более чем убедительно: на сцену шумной толпой выбегают подростки нового времени.

Про этот спектакль вряд ли получится говорить серьезно. Как было замечено в одной из рецензий, он напоминает детские каракули, неумелый школьный почерк. Упреки за отсутствие режиссуры, конечно, были бы несправедливыми, но создается ощущение, что перед нами скорее капустник, самодеятельность, создателями которой являются все участники происходящего. Довольно странно было увидеть такую постановку режиссера Андрея Прикотенко после самостоятельного цельного «Эдипа-царя».

Делать скидки на то, что спектакль еще «сырой», — занятие, видимо бесполезное: несмотря на шаткость всей конструкции, «Слуга двух господ» выглядит вполне продуманной затеей, где на первое место выходит не смысл, а форма, язык спектакля. К нему тяжело привыкнуть, поэтому поступим проще: сыграем в ассоциации. Получится примерно такой ряд: Италия — опера, Венеция — гондолы, молодость — стремление быть взрослым. Этот ряд берет за основу режиссер, пытаясь создать из комедии Гольдони китч, то есть прочитать пьесу через набор штампов.

Синий морской фон, мерно двигающиеся гондолы на колесиках — сценическое пространство, созданное Эмилем Капелюшем, переносит нас в Венецию, будто сошедшую с открыток. Такую Венецию, в какой живут прекрасные дамы и отважные кавалеры. Когда на Италию желто-оранжевым заревом опускается вечер, они поют дамам свои серенады на родном языке комедии. И терпким ароматом приключений пропитан воздух итальянской ночи.

Если на сцену переносятся всем знакомые картины, если исчезает символика, которая подменяется образами, предельно простыми для понимания, если романтика Италии обращается итальянщиной — это называется китчем. И тогда на смену маскам комедии дель`арте приходят совсем другие герои, тоже своего рода маски, воплощающие собой молодость.

Спектакль Андрея Прикотенко называется «Слуга двух господ». Меж тем вместо вертлявого и находчивого Труффальдино перед нами предстает увалень в исполнении Джулиано ди Капуа. Посредством этого героя комедия масок спокойно изгоняется за кулисы, да и сам главный герой легко и непринужденно отходит на задний план.

Если бы Труффальдино — Джулиано ди Капуа разговаривал быстрее, время спектакля значительно бы сократилось. Этот нерасторопный малый, неумеющий связать двух слов, конечно, не сможет выполнить сложные лацци. Поэтому и письмо он рвет во время объяснения со служанкой (Смеральдина — Вероника Дмитриева), а потом даже не удосуживается собрать кусочки. А сцена обеда Флориндо и Беатриче, во время которой Труффальдино должен успевать прислужить двум господам, вообще вычеркивается не в импровизации здесь дело, не нужен такой герой этому спектаклю. Достаточно того, что он молод.

Итак, что же такое молодость? Первая любовь, первые слезы, первый поцелуй, первая пьянка… наивность, бесшабашность, жажда всего нового, свершение маленьких геройств. Они такие и есть, эти герои итальянской пьесы. Они — стереотипные образы девочек и мальчиков.

Клариче в исполнении Марии Лобачевой — типичная девочка в коротком подростковом платьице и белых гольфиках. «Люблю» — просто и ясно говорит она, растягивая сливочную тянучку слов. «Вы приехали мне на горе!» — со слезами заявляет новому жениху. Конечно, она не хочет выходить замуж за непонятного Федериго. Поэтому разыгрывает из себя дурочку: взлохмачивает волосы, кривит личико, чтобы казаться непривлекательной.

Ее возлюбленный Сильвио — Тарас Бибич, одетый в зеленый костюмчик, выглядит точно маленький солдат. Готовый совершать смелые поступки, он отважно борется с ненавидимым им соперником, а когда Клариче не желает выдавать ему своей тайны, расстраивается, берет отцовскую бутылку и хлещет оттуда вино, как большой.

Еще один возлюбленный — Флориндо, персонаж Игоря Ботвина. Он выходит на сцену в тяжелом кожаном плаще, с гитарой, взмахом руки постоянно поправляет прическу — ну, ясное дело, рокер. Чем занимаются рокеры? Естественно, играют на гитаре и поют песни. Все понятно, ничего не прибавишь. Здесь, возможно, и кроется причина неудачи: актеры не смогли сыграть пошлость, не ударившись в нее. От этого образы оказались застывшими и стали восприниматься всерьез.

Героиня Ксении Раппопорт очень характерна для этого спектакля: ее исполнение также построено на многочисленных штампах. Если девочка играет мальчика, то ее непременно одевают в черный, не по размеру сшитый костюм. Такой Федериго пытается говорить низким голосом, ходит размашисто, поддерживая спадающие штаны. Какое может быть доказательство того, что Федериго — это на самом деле Беатриче? Естественно, он задирает пиджак и демонстрирует лифчик.

Беатриче — отчаянная девочка, а все отчаянные подростки совершают отчаянные поступки. Как дети клянутся в вечной (непременно вечной!) дружбе? Девочки встают спина к спине и режут себе руки стеклышком, чтобы засвидетельствовать клятву кровью… под «Группу крови» «Кино».

В таком сочетании казалось бы нестыкующихся между собой деталей, в упрощении, в лубочности образов и заключена форма спектакля. Оттого и музыка Виктора Цоя воспринимается здесь вполне к месту. Она ассоциируется прежде всего с подростковой культурой, и ее нужно принимать именно так. И как у каждого героя есть свои запоминающиеся атрибуты, так для каждой ситуации находится прямая музыкальная иллюстрация.

Странно, конечно, но оказывается, что и такая постановка может быть вполне драматичной. Наивно и мило смотрятся дети, готовые пойти на все ради любви, даже на самоубийство. Флориндо и Беариче стоят посреди сцены. Она в легкой ночной пижаме и он, весь в белом. Надевают на голову полиэтиленовые пакеты и пытаются задушиться, а фоном звучат строки из песни: «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать…»

А потом происходит узнавание, и находятся любимые, казалось бы, утерянные безвозвратно, и приходит радость, и первый поцелуй, и он настаивает, а она отказывает… А потом все мужчины поют про amore, которая вечна, и легкая гондола скользит по волнам, унося с собою три пары в долгое счастливое плавание… В общем, finita la comedia.