Top.Mail.Ru
КУПИТЬ билеты
«Город, которого нет»
Пресса «Тень Города»
Автор: Джурова Т.//Вечерний Петербург. 2010. 15 апреля.   

ТОТ, КОМУ ДОВЕЛОСЬ УВИДЕТЬ «Квартирник» Романа Смирнова, сделанный по песням Алексея Хвостенко в Театре «На Литейном», легко признает с «Тени Города» его родного брата.

И хотя на смену текстам Хвоста пришли другие авторы и герои, настрой остался прежним. Новая музыкально-драматическая композиция режиссера посвящена «самому умышленному городу». То есть Петербургу. И звучат в ней тексты и музыка петербургских авторов последних двух веков: от Александра Пушкина до Дмитрия Горчева, от Петра Чайковского до Феди Чистякова.

 

 

Воспевая «город, которого нет», режиссер не обозначает временные границы и не прочерчивает географию. Типажи и культурные эпохи перемешаны. Анекдотические довлатовские солдатики, заплутавшие в поисках Третьяковской галереи, встречаются с призраком достоевского некого Мармеладова, бомжеватый царь Петр (Сергей Соболев) бухает вместе с припадочным ментом Пужатым (Вадим Бочанов) из рассказа Владимира Шинкарева, а в коммунальной соседке завсегда обнаружится полубезумная Катерина Ивановна (Любовь Завадская). Некоторые герои, вроде неразлучной пары буддийски невозмутимых алкоголиков, шагнули в «Тень» прямиком из «Квартирника». И хотя по сцене в виде актуальной приметы нашего времени бродит пестро одетая и боевито раскрашенная Ксения (признаться, больше похожая на ряженого трансвестита), десантировавшаяся из современной Москвы, чтобы купить петербургскую жилплощадь в историческом центре, персонажи «Квартирника-2» существуют в неком идеальном безвременье, где некуда торопиться, где сердобольная подавальщица из рюмочной сочувственно выслушает россказни пьяненького Мармеладова, а любая привокзальная Сонечка утешит подгулявшего солдата.

 

Мелко порубленные, в общий котел летят Достоевский, Татьяна Москвина, Венедикт Ерофеев, Татьяна Толстая, Зинаида Гиппиус и масса других, менее известных авторов. Среди этюдов по отдельным текстам есть и удачные, и остроумные. Например, тот, где еврея Кобота из рассказа Шинкарева, крадущегося к коммунальному унитазу с индивидуальным сиденьем, ловят с поличным хамы-соседи. Но, к сожалению, этюдная композиция спектакля трещит и рвется по швам, будто ветхое лоскутное одеяло. Придумав облик петербургских типажей, дав каждому по песне, режиссер не озаботился ни разработкой их легенд, ни органичным вплетением музыкальных номеров в драматическую канву. Абсурд торжествует, когда на сцену выскакивает мальчик лет восьми в аккуратном галстуке-бабочке и, вытаращив честно-бессмысленные глаза, без запинки шпарит Бродского.

 

Драматическую неряшливость компенсирует музыкальная часть. В «Тени» встречаются явно не чужие друг другу Цой, Умка, Егор Летов, Майк Науменко, Наталья Пивоварова, Сергей Курёхин. За них в спектакле поют актеры «Литейного». Причем поют замечательно.

 

Сколько бы режиссер ни настаивал на «вечности» петербургских героев и сюжетом, в «Тени Города», стоит только навести оптику, угадывается ода ленинградской контркультуре 80 — 90-х. Смирнов, ее свидетель и соучастник, по-прежнему рыцарски верен ее мифам, романтике полуподпольных концертов на Рубинштейна и посиделок в «Сайгоне». Правда в его интерпретации конкретная эпоха с ее социальными потрясениями и сломом мировоззрений превращается в легенду о братстве артистичных фриков, коммунальных диссидентов, высокодуховных бомжей и бескорыстных проституток, вечно молодых, вечно пьяных и безгранично свободных.

 

Такой затуманенно-чувствительный взгляд готовы разделить многие. В финале (всего их в спектакле четыре) актеры поют «Пачку сигарет» Цоя. Зрители дружно подпевают. В одном режиссер оказывается действительно прав: ностальгию по «времени перемен» и «последних героев», зерно той эпохи несут в себе и те, кто преуспел, и те, кто оказался на обочине.